Главы из книги Романа НИКИТИНА  «Легенды Русского Шансона»

 

ЧАСТЬ 1

 

Год проходит день за днем,

Ночь за ночью пролетает.

Я не знаю, что со мной,

Отчего душа сгорает.

 

Сердце тает, словно лед,

Силы тело покидают.

В небо Бог меня зовет,   

Неужели так бывает?

 

 

Петлюра: звон оборвался в вечность

 

В динамиках моего магнитофона чистым ручейком переливается его голос. Звонким колокольчиком назвал этот ни на чей больше не похожий вокал композитор Слава Черный, автор музыки и слов "Прощального альбома". О котором никто не знал, что он прощальный.

 

Это просто все как сон,

Мысли в облаках летают.

Слышу колокольный звон -

Неужели так бывает?"

 

Звон оборвался 27 сентября високосного 1996 года.

"Туман, туман - на прошлом, на былом..." Осенний густой туман над московским Севастопольским проспектом. Взвесь сырая мистическая. В нем, тумане, тонет реальная картина трагедии, оборвавшей на творческом взлете жизнь Юры Барабаша - Петлюры, - но не горечь утраты. "Скорый поезд ушел ровно в 22", - написал в газете "Джокер" журналист  Андрей Мельников в одном из редких некрологов. Всего в 22. Торопился на небо? "Себя он пережил в кассете..."

"Любой жанр, неважно, "русским шансоном" ли его называть, блатной или дворовой песней - должен иметь своих героев. В России Петлюра был непревзойденным героем дворовой песни". - говорит о нем Слава Черный, и он прав. Это были настоящие пацанские песни. Если о любви, то без "ласкучего" блеяния и сюсюканья. О смерти - тут каждая фраза всамделишняя, любая пророчит уход. Если босяцкая - "не иначе, как из детдома парень", - подумаешь. Если бы кто-то другой - не Петлюра, не засверкали бы, не заструились песни разных авторов, один из которых - двор.

 

Детство Юры Барабаша прошло в Ставрополе, куда его семья переехала с Камчатки. "Ставрополье - город вольный", "Ах, мой Северо-западный район! Я с детства был в тебя влюблен". - споет он потом. Ставрополь помнит о певце. В день гибели Петлюры по всему городу крутят его песни.

Сохранилась совершенно невероятная фотография. На ней Юре и двух лет нет. Удивляют глаза - недетски печальные, будто все знание будущей, увы! - короткой жизни в них. "О чем грустит он, догадайтесь сами, а я гадать об этом просто не берусь". - много лет спустя появится в его программе песня "Печальный парень". Трудно поверить, что малыш с этим неземным взглядом рос обычным ребенком.

"Ужасно шаловливый был, - вспоминает мама Тамара Сергеевна. - Все наперекор делал, что ему ни скажешь. Совершенно не могла им управлять".

Когда Юре было лет 14, маму вызвали в школу. "Я прибежала оттуда с сумасшедшими глазами: Юра начал курить! Директор сказала мне: "Мы вас пригласили не потому, что это какое-то ужасное нарушение. Просто хотим, чтобы вы вовремя обратили внимание. Понимаете: Юру-то мы знаем с хорошей стороны. Он у вас очень добрый мальчик, внимательный, несмотря на то, что шалун. Порой из кожи вон лезет, чтобы обратить на себя внимание". В чем-чем был Юра замечен, только не во вранье. Об этой сразу располагающей к себе честности спустя годы в один голос говорят все, кто близко знал исполнителя. Еще когда Юрина семья жила на Камчатке, бывало наберет четырехлетний мальчуган в карманы яиц и вместе с другими пацанами пуляет ими в солдат. Придет потом домой и тут же маме признается, мол, мы у тебя яйца украли. Как-то в 8 лет мальчик притащил домой кисти, краски, карандаши. "Я пацанам говорил, что не нужно их брать, а они: "давай, давай!" "Где же ты все это взял?" - спросила мама. "Да в детском садике! Мы с ребятами залезли и там на площадке нашли, видно кто-то забыл. Хочешь, назад отнесу?" И отнес.

Шалости, кураж, потом - тюрьма? Когда Юра Барабаш стал артистом Петлюрой, Тамару Сергеевну часто спрашивали, не сидел ли ее сын. "Что вы, и близко не был!" - отвечала Тамара Сергеевна. Какая там "малолетка" - Клуб интернациональной дружбы Второй школы города Ставрополя! У мамы хранится номер "Пионерской правды", где есть такие строчки: "По инициативе Юрия Барабаша школьники провели сбор металлолома..." "Почему-то именно Юру выделили, - говорит мама. - Наверное, из-за его любви обращать на себя внимание".

Юрина дружба с ребятами из детского дома не подпадала ни под какие пионерско-комсомольские графы о шефстве. О жалости здесь речи нет. Просто - люди - добрые:

 

Люди добрые, прошу вас, помогите...

За нескромность вы, конечно, извините.

Я хочу пройти в долину, свое счастье в ней найти..."

 

Это уже потом, после спетой светло и с достоинством Петлюриной "Люди, помогите..." появилась издевательски-ироничная "Поможите, пожалуйста" группы "Ногу Свело!" Что уж говорить о электричками и метрополитеном растиражированных, монотонных, зазубренных  "оригиналах"!  А Петлюра, в отличие от них, не был заунывен.

Детдомовцы нравились ему - видимо, вольностью, свободой, независимостью. У всех есть папы-мамы, а эти пацаны как бы сами по себе, как взрослые. Ребята часто забегали к Юре. Бывало, придет мама днем домой, а у сына гости. "Открываю дверь, а они сидят, кушают. Скромные такие, стеснительные. Увидели меня, сразу руки со стола убрали, встали и - по швам. Юра мне: "Уйди, мама, уйди!" Я тут же делаю вид, будто на минутку домой забежала и потихоньку ухожу".

Часто случалось такое: подходит Юра к маме, говорит: "Там пацаны есть хотят. Ты собери им чего-нибудь". На предложение матери поесть дома, а потом угостить ребят, сын отвечал: "Мама, это несправедливо. Я тут буду все домашнее есть, а пацаны - казенное? Нет, лучше я там с ними и поем".

В те, еще советские времена, с вещами было плохо, а Тамара Сергеевна вязала. Возьмет в руки спицы, глядь, и свитер готов для сына. Тот пару раз оденет, а через неделю вещи уже нет. "Мам, да я его пацану отдал, у него отец и мать пьют, совсем ничего ему не покупают, а ты мне еще свяжешь". Юра и сам вязал. Была у них в школе ярмарка в помощь детям из малообеспеченных семей. Тамара Сергеевна показала сыну, как вяжутся рукавички на кухню, так их у него взрослые - учителя раскупили, как это часто бывало с действительно хорошими и полезными вещами.

Однажды Тамара Сергеевна обнаружила на чердаке дома их простыню. Подумала: "Юра, что ли, загорал?" Оказалось, бездомные мальчишки обосновались на ночлег. Собрали мать с сыном авоську с провизией, подвесили на чердаке, но на следующую ночь ребята не пришли. А соседка еще хотела милицию вызвать. "Мама, не допусти! - умолял Юра. - Эти пацаны и так несчастные. Их из детдома выпустят после 8-го класса и "до свидания"!"

Итак, человек, чей песенный образ ассоциировался у слушателей с сиротой из приюта, бродягой-странником, босяком, пацаном с "малолетки", сам изначально не был ни тем, ни другим, ни третьим. Но, как ни странно, путь Петлюры в музыку начался во многом благодаря босякам. И еще - собственной доброте душевной и, конечно же, маме, купившей ему первую гитару.

 

Тамаре Сергеевне Барабаш, родившейся в семье музыканта, и в голову не приходило, что ее сын станет артистом, да еще известным. Музыкальные надежды связывались со старшей сестрой Юры Лолитой. "Юра был такой шалун, непоседа, что я и подумать не могла, что он заинтересуется музыкой. Но на 14-летие все же подарила ему гитару". Гитара называлась "Ленинград", стоила по тем временам недешево - 55 рублей. Инструмент считался более, чем приличным. Достать такую гитару было трудно. Спустя 2 недели после Юриного дня рождения возвращается мама домой и слышит, как какой-то парень в подъезде шпарит на гитаре. "Не бренчит, а именно шпарит. Думаю: хоть бы Юрчик мой так научился. Поднимаюсь, а это он".

Одним из детдомовских друзей Юры Барабаша был Коля Коржиков, знакомый самого Андрея Разина. И коль скоро дело происходило в Ставрополе, первая, любительская еще запись Юры, сделанная в домашних условиях под простой гитарный аккомпанемент, не могла миновать открывателя юных дарований. Разин предложил Юре долгосрочное сотрудничество, но тот не захотел с ним работать, "по известным причинам", - вначале таинственно говорит мама. Но потом завеса приоткрывается: "Он был человеком совершенно другого склада. И имидж себе делал мужской. Не любил он длинные волосы, серьгу в ухе, не его это было. Юра увидел все эти безобразия и говорит: "Мам, я с Разиным работать не буду". Неделю лежал дома не признавался ни в чем, а потом сказал мне правду".

Спустя некоторое время в квартиру Барабаш пожаловали визитеры из военкомата в лице не кого-нибудь - подполковника, да еще и с нарядом. Со словами: "Да мы запихнем тебя в самую горячую точку!" незваные гости арестовали Юрин паспорт, который затем благополучно сгинул в военкоматовских недрах. Восстановить документ Юре удалось только в 1996 году...

 

Те же сироты познакомили будущего артиста со Славой Игнатьевым, которому Петлюра оказался обязан дебютной студийной записью. С первого же захода сделали 4 песни. "Непрофессиональный музыкант, а так чистенько записался, что дубли оказались попросту не нужны!" - удивлялся Слава. И молва о новом певце по имени - нет, еще не Петлюра, а просто Юра, - мало-помалу стала просачиваться за пределы Ставропольского края. Гастролировали, были у моря, в Геленджике. Параллельно писали программу песен, коих набралось на целую кассету. На одной стороне были записаны лирические мелодии: "Одинокий трамвай", "Скорый поезд", ставшая впоследствии хитом. Другая сторона кассеты являла собою подборку дворовых песен в Юрином исполнении. Эту-то пленку ставропольский композитор Константин Губин, автор "Скорого поезда" и "Печального парня" и отволок в Москву, где продал студиям звукозаписи, с чего исполнитель Барабаш не получил ни копейки. "Юра здорово тогда возмущался, - вспоминает Тамара Сергеевна: "Мам, он же видел, как плохо мы живем. У нас же отца нет - отец умер. Хоть бы тебе денег дал". Достойные деньги за труды музыкальные несколькими годами позже предложил Юре другой человек, но имя сценическое - Петлюра - ему сделал, как ни удивительно, Губин, не удосужившийся узнать фамилию певца, чтобы указать ее на обложке кассеты. Костя знал Барабаша просто как Юру-Петлюру - по детскому еще прозвищу-дразнилке, данному ему обидчивым одноклассником после драки, закончившейся поражением последнего. В одном из немногочисленных интервью Юра успел рассказать об этом. Вообще же большая печать при жизни не баловала вниманием артиста, пользовавшегося реальной, огромными тиражами подтвержденной популярностью. Певцы босоты и сейчас не в официозной моде.

ЧАСТЬ 2

 

Колоритнейший дядька Петрович, дедушка русского магнитиздата, человек большого музыкального образования, продюсер, промоутер и Бог весть кто еще, Валерий Петрович Ушаков узнал о Петлюре на рубеже 90-х от Славы Игнатьева. "Послушайте, это Юра Орлов," - сопроводил Слава непонятным псевдонимом бытовую бобину, на которой были записаны 7 песен "а-ля "Ласковый май". Однако, в многочисленной "майской" популяции этот альбом меркнул и терялся, потому и не получил широкого распространения. Через некоторое время Игнатьев позвонил из Ставрополя Ушакову: "Хотим предложить новый альбом. На нем записаны дворовые песни. Исполнитель тот же - Орлов. Но теперь он зовется Петлюрой".

"Еще в "ласковомайском" варианте мне запомнился красивый, чистый голос паренька, - вспоминает Валерий Петрович. - А когда предложили программу дворовых песен, стало действительно интересно. У меня тогда был кооператив "Фонограф" по распространению катушек и кассет, с записями и без. Чистые кассеты являлись товаром страшно дефицитным, и я пользовался этим для проталкивания молодых талантов, новых имен. Кассеты с записями шли "в нагрузку" к чистым".

Вначале региональные звуковики отказывались от альбома "Налетчик Беня": "Какой еще Петлюра? Петрович, давай нам известные имена!" потом сами стали звонить: "Петлюра пошел хорошо, это уже не нагрузка. Высылай оригинал альбома".

"Меня удивило, - говорит Ушаков, - что Петлюра раскрутился на медленных лирических песнях, а не на темповых боевиках".

Регионы затребовали фонограмму лучшего качества, ибо первая часовая кассета, составленная из двух получасовых программ, была все же на уровне демонстрационной записи. Записываться профессионально решено было в Москве. И Петлюра со Славой Игнатьевым приехали в столицу. Сопровождал их тогдашний Юрин директор-тезка Юрий Малышев. Ушаков снял ребятам квартиру на улице Летчика Бабушкина, неподалеку от кассетного завода и от дома самого Петровича. Принялись репетировать, отобрали 13 песен, в том числе 3 из альбома "Налетчик Беня". Фонограмму "минус голос" делал аранжировщик Леша Червяков. Для этого ему не пришлось покидать пределов домашней студии. А вот для наложения Петлюриного вокала требовалось нечто более солидное, что и было найдено в ГИТИСе, в студии "Ника" и у Азизы в Люберцах. Леша Червяков у себя дома тоже не ударил в грязь лицом. "Наверное, впервые в жизни я поработал добросовестно", - признавался он. В этом феномен Петлюры: он, как магнит, притягивал к себе творческих людей, с ним хотелось работать "на полную катушку". Не меньше, чем талант, притягивала его душевность. "Добренький был такой паренек, - вспоминает Петрович. - Честный очень: если нашкодит, сразу признается, извинится. Жена моя до сих пор его вспоминает"...

Альбом решили назвать "Малолетка" - по первой песне, которую подарил Юре Владимир Черняков.

Малолетка, малолетка...моей мрачной жизни клетка,

Изоляция от мира, неломаемая сила.

Малолетка, малолетка... вокруг жизни моей сетка

И казенная одежда, а в душе горит надежда.

Песню "Не судьба", ставшую позднее суперхитом "Ветер с моря дул..." в репертуаре Натали, подогнал директор Малышев:

"Это изначально моя песня, а потом стали говорить: дворовая, подъездная. Продюсеры Натали просто внесли изменения в текст, чтобы пелось от лица девчонки, а не парня". Петлюра и сам помнил немало народных, дворовых песен.

Жена Ушакова, музыкант - скрипачка и, вдобавок, дирижер-хоровик, удивлялась: "Какой музыкальный мальчик, как он чувствует фразу! Ему не надо объяснять, как петь, стоит только попросить: "Юр, пой с душой".

У Петлюры был не просто голос, а модный голос - высокой форманты - позиции. "Есть певцы, похожие на Петлюру, - говорит композитор Слава Черный. - Та же моя группа "Пацаны", где поет Алексей Кузнецов. Там такие же голосовые тембры, но - не звенит".

"Петлюрин колокольчик - это перелив форманты, - объясняет Ушаков. - Юра умел "раскрашивать" эту позицию в разные тона. Это не традиционное, не академическое пение. Он умел мягко играть голосом, что сейчас модно у западных исполнителей. Селин Дион - яркий пример. В России с подобными голосами беда. Нету больше таких мальчиков. Девчонки есть, а ребят нету...

Между тем, существует свидетельство недовольства артиста своим инструментом. "Юр, как мне отделаться от этого "Ласкового Мая"? - спросил он у Малышева перед записью последнего альбома. "Ну, похрипи, что ли", - отшутился тот. 

Голос Петлюры творил чудеса с людьми, совершенно далекими от дворовой песни, например, с участковыми милиционерами. Соседи съемной квартиры, где жил артист сотоварищи, часто жаловались на ночной шум. Однажды ребята даже дверь вышибли - ключи забыли. "Петлюра разбежался, да как саданет ногой в дверь, а она картонная или фанерная была, - вспоминает Юрий Малышев. - Ну, пробил дыру и стоит циркулем - застрял, ногу вытащить не может. Мы помогли ему выбраться, а дверь открыли изнутри, через дырку". После соседских жалоб приходил участковый и... брал Юру под свое покровительство. "Парень так поет - просто за душу хватает!" - таковы были простые милицейские эмоции от вовремя задаренной Петровичем кассеты.

Ушаков, в то время всецело погруженный в производство кассет, понимал, что недалек день, когда может состояться Артист. А коль так, ему будет нужно дальнейшее продвижение, раскрутка. Ее-то Валерий Петрович Петлюре обеспечить не мог: "Хорошо что глава звукозаписывающей фирмы "Мастер Саунд" Юрий Севостьянов, предложив Юре заключить контракт, дал ему понять, что наступила пора серьезной работы, в которой нет места алкоголю и бродяжничеству". И корефаны-собутыльники волей-неволей понемногу стали отваливаться. Кто-то исчез надолго, кто-то - навсегда. Нет в живых гитариста Олега Черницына, написавшего несколько удачных песен для альбома "Печальный парень". Черницын и сам пел самобытным - хриплым-прехриплым голосом. Его не стало вскоре после гибели Петлюры, ставшей для уже сломленного алкоголем музыканта последней каплей.

"Бог часто забирает человека, когда тот становится лучше, - говорит Валерий Петрович. - За неделю до трагедии Юра заезжал ко мне - чистый, аккуратный. Я до этого его никогда таким не видел". Неудивительно. До встречи с Севостьяновым Петлюра, скажем прямо, бедствовал. Приходилось ночевать и на чердаках, и в подвалах, и в подъездах. Голодал, мерз. Язву желудка приобрел, которая часто давала о себе знать. "Может и выпивал, и травку покуривал, чтобы как-то заглушить боль", - считает Валерий Петрович Ушаков. "Дым вдыхает в тебя чувство, помогает осознать:

В мире жить совсем не трудно - нелегко существовать".

"Для него "пыхнуть" было так же просто, как сигаретку выкурить", - утверждает Юра Малышев. "Нас не в последнюю очередь сблизило и это тоже, - вспоминает Слава Черный. - Оба тогда любили это дело".

Что же, бывало, бывало... И первое (и последнее) мое интервью с Петлюрой не обошлось без "косячка". "Юру нельзя было назвать наркоманом, - говорит Малышев. - Но подсадить на иглу его пытались. И не кто-нибудь, а наша зеленоградская "крыша". Был там такой беспредельщик Сергей, наркоман, умер от передозировки. Петлюра два раза кололся у него дома, куда и он, и я несколько раз привозили деньги. Незадолго до смерти, Юра окончательно решил отваливать от зеленоградцев. Я давно ему это советовал, предлагал поговорить с местным авторитетом Володей Морозом, ныне покойным, чтобы отмазал. Мы даже на какое-то время расстались из-за того, что он не мог с ними разорвать."

Как следует из слов бывшего директора Петлюры, зеленоградская тусовка была с двойным дном. Вначале деньги давали - тот же Мороз: "Пока не раскрутитесь на полную, мне от вас ничего не нужно". Для бандитов было пафосно дружить с популярным артистом. Еще круче - "охранять" и стричь бабки. Оставаясь при этом друзьями. Людям публичным уйти от подобных знакомств вообще тяжело, молодым артистам, да еще пытающимся, как говорит Малышев, жить "по понятиям" и поющим песни о судьбе воровской - тяжело вдвойне. И, возможно, не будь таких людей в Петлюрином окружении, он продолжал бы жить и петь.

"Зеленоградские взяли его "под крышу", - подтверждает слова Малышева Тамара Сергеевна. - Открытым текстом сказали ему: "Давай деньги!" Перед смертью Юра дал этому Сергею, "Кувалдой" его еще, кажется, звали, 2 тысячи долларов, как бы в долг. Эти деньги так и канули - куда там помочь с похоронами! Он их все истратил на наркотики".

А были ли у него вообще друзья, которым не нужно было погреться в лучах его славы и которых не надо было "подогревать" - деньгами, выпивкой? "Врагов у него не было, но и настоящих друзей, наверное тоже. Он легко и быстро сходился с людьми, но, вскоре, так же быстро разочаровывался. Хотя, нет. Была любовь - Оля, на которой он хотел жениться, был Слава Черный. За Малышевым он скучал", - на южный лад говорит последнюю фразу мама.

Если верить Малышеву, Юрин "зеленоградский период" сам по себе был жизнью "на грани": "Жил там паренек один, Шкетом его звали. И вот этот Шкет что-то не так ему сказал. А у Юры был складешок, мы ему купили. Он тут же этот нож выхватывает и Шкету по лицу - раз! раз! - дважды полоснул. Меня  как-то чуть не порезал. Справляли мы 13 апреля общий день рождения: у него 14-го, у меня 12-го. Что-то в моих словах опять ему не понравилось, я от него на кухню, дверь стеклянную закрыл, а он с той стороны рвется, тычет ножом в стекло: выходи, мол, выходи. Я терпел-терпел, а потом говорю: "Если сейчас же не выбросишь нож, я с тобой больше работать не буду". Он моментом оттаял: "Извини, братан". Сам он не сидел, но старался жить по "понятиям". С кем был дружен, тесен - братком называл. Меня, вот, например. Говорил: "У меня брат - ростовский вор в законе". Ставропольских знал авторитетов..."

Так, может быть, эти случаи - просто обычный пьяный беспредел?

"По большому счету, - полагает Малышев, - и в жизни, и в творчестве он максимально проявлял себя, когда немного выпивал. А норму свою он, в общем-то, знал. Случаи перебора были редки. Трезвый он как-то уходил в себя, превращался в того самого "печального парня", о котором пел. Спросишь его о чем-нибудь, отвечает односложно: "да", "нет". А выпьет чуть - душа-парень, любую компанию поддержит."

Но есть и другие свидетельства. "На запись он не то что трезвый - очищенный приходил, - вторят друг другу продюсер Юрий Севостьянов и звукорежиссер Кирилл Есипов. - Накануне сосредотачивался, лежал дома на диванчике, пораньше ложился спать. Вставал, мылся, одевался во все чистое, брал мамины бутерброды, пирожки и ехал на студию".

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Назад